ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ.
“Агата Кристи” — бесспорно, одна из самых адекватных духу
времени, духу своего поколения групп. Вместе с пафосными 80-ми ушли в тень и
рок-революционеры, сообща громившие власть партаппаратчиков. Новому времени
— новые песни. Наступившая эпоха тотального индивидуализма и нигилизма
должна была родить иных героев, и в лице “Агаты” слушатель получил их
сполна. Их композиции — “это какое-то чудесное и очень органичное наложение
тонкого эстетизма и пост-панковской иронии, превосходной мелодики и — что
самое главное — потрясающей мистической глубины” (В.Штепа) Успех группы —
первые места в хит-парадах, аншлаги на концертах — тем любопытнее, что в их
сложных текстах — абсолютное неприятие окружающего мира. В нем только —
“тоска без начала”. Музыканты изначально были настроены на пессимистический
лад, поэтому в мировом порядке они видели затаившийся хаос, а за светлым
покровом дня — бездну ночи. Однако в дальнейшем духовный вектор резко
изменился. Уже в альбоме “Опиум”, в песне “Ни там, ни тут” “Агата” — делает
странный выбор, по которому ни ангелы, летящие по небу, ни дьяволы, ползущие
в канаве, за своих не признаются. Что интересно — это ранняя интуиция
символизировала, быть может, подсознательный поворот группы к православию. В
последних альбомах “Агата Кристи” развивает выбранное направление, от
которого, похоже, уже никогда не отступит: На ковре-вертолете мимо радуги Мы
летим, а вы ползете — чудаки, вы, чудаки... Подробнее о творчестве “Агаты
Кристи” и ее духовных исканиях — в беседе с лидером группы Глебом
Самойловым.
Корреспондент. Сейчас в преддверии выхода нового альбома, интересно было
бы вспомнить старые записи, проследить путь группы от андеграунда до вершин
хит-парадов, с чего все началось?
Глеб Самойлов. “Агата” появилась на свет 20 февраля 1988 года, когда сошлись
три композитора — Глеб Самойлов, мой брат Вадим и Александр Козлов. Тексты
сначала писали мы с Вадимом, потом я это дело узурпировал. Первый альбом
группы — “Второй фронт”. Как и все рокеры тогда, мы устраивали пляски вокруг
костра перестройки, ужасно критиковали существующий строй. Все действительно
искренне верили в то, что делали что-то благое. Возможно, это частично
оправдывает тот факт, что вся рок-волна того периода приложила руку к тому,
чтобы перестала существовать страна, в которой мы родились. Потом, в 1989
г., мы участвовали в Глазго в семинаре по проблемам рока. Союз вместе с нами
представляли “Коллежский асессор” и “Не ждали”. Мы единственные пели на
русском и этого правила придерживались и в дальнейшем, несмотря на то, что в
заграничных поездках выступали главным образом перед аборигенами, а не перед
эмигрантами. Следующий вехой стал альбом “Коварство и любовь”. Это была
яркая, помпезная запись. Для обывателя гипертрофированно подавались эмоции,
опереточные страсти. Это была игра. Начиная с этого альбома, долгое время
главное в творчестве “Агаты Кристи” — противостояние массе путем
издевательства над нею. Тогда, да и сейчас, для многих рокеров “против” было
важнее, чем “за”. Каждый формировал для себя некий образ врага, борьба с
которым определяла все творчество. Почему я сейчас не называю то, что мы
делаем, роком, потому что рок — все-таки разрушительное явление. Энергетика,
не имеющая позитивного начала.
Корр. Во многом подобный опыт полезен. Только за фазой радикального
отрицания, противопоставления, должна наступить фаза утверждения.
Г.С. Кто-то до нее дошел, кто-то — нет. В принципе, до нее долго идти и даже
лучшие мечутся, ошибаются. Но то, что в душе наступает перелом и должно
возникнуть какое-то “за”, очевидно. Я, как и многие, нашел это в
Православной Церкви. После этого человек неизбежно начинает интересоваться
историей своей Родины, ее проблемами и т.п.
Корр. Почему после яркого и искрящегося “Коварство и любовь” появился
мрачный, холодный “Декаданс”?
Г.С. Мы устали от имиджа, который сам себе навязали. Эта помпезность просто
надоела в один прекрасный момент. Невозможно постоянно ходить во фраках и
пр. И несмотря на то, что “Декаданс” во многом — продолжение игры, через
холодную отстраненность все время пробивалась доля настоящей искренности.
Альбом, может быть, шокировал людей, про которых сказано “извергну из уст
моих, ибо ни холоден ты, ни горяч”. Была ситуация, что стало модно верить.
Телевидение непрерывно крутило американских проповедников. Возник протест
против этого, в частности, в песне “Его там не было”.
Корр. Почему в песнях “Агаты Кристи”, особенно в альбоме “Позорная
звезда”, так сильна тема войны?
Г.С. В процессе духовной работы, когда человек, тем более русский и
творческий, постепенно создает вокруг себя хаос, разбивает обыденные
понятия, и когда обломки падают, — вырисовываются некие сверхидеи, которые
вечны. Рано или поздно приходит осознание того, что есть война. Война
единственная и нескончаемая. Понятно, между кем и кем.
Корр. Альбом “Опиум” — массовая популярность, доступные мелодии, но
вместе с тем глубокие, серьезные тексты. Просчитывался ли успех?
Г.С. “Опиум” — это была провокация, на которую общество купилось. Люди
повелись на все, что было в альбоме провокационного. Этого мы ожидали, но не
ожидали, что шоу-бизнес так быстро нас ассимилирует и сделает частью себя.
Мы оказались совершенно не готовы к системе гастролей, туров, режиму
постоянного внимания, наблюдения за тобой. К тому же значительная часть
поклонников не обратила внимания на заложенную в текстах иронию. “Я крашу
губы гуталином” — некоторые восприняли как руководство к действию. Я не
думал, что песня “Опиум” станет так популярна. Это стеб над рокерами и во
многом над собой — черные одежды, раскрашивание лиц, деланный декаданс.
“Гетеросексуалист” возник как ответ на новую моду на унисекс, как ответ на
появившееся мнение, что только гомосексуалисты могут творить настоящее
искусство. Хотя и в этой песне велика доля самоиронии.
Корр. Ряд вещей проникнут очень глубинным ощущением смерти, обратной
стороны бытия. Во многом, надо полагать, это личный опыт?
Г.С. Да, были моменты нахождения на грани смерти, и каждый раз совершалось
чудо. Я не перестаю удивляться, насколько Бог милостив. Я оказывался на
самой грани бытия и небытия. Я оказывался в состояниях, когда наиболее остро
чувствуешь любую боль... Когда я смотрел телевизор и узнавал, что шахтерам
не выплатили зарплату, — мне хотелось выброситься из окна, потому что —
нервы нараспашку. Но с другой стороны, было ощущение света. Мы очень много
колесили по России на автобусах. И очень часто проезжали через застывшие в
веках деревеньки, леса. Возникало щемящее чувство тоски, разделенности с
этим и безумное желание найти точки соприкосновения.
Корр. Здесь и начинался альбом “Ураган”?
Г.С. Да. Совершенно верно. “Ураган” — это абсолютно нонконформистский
альбом, такой вскрытый нерв. У нас было жуткое истощение, была попытка уйти
от шоу-бизнесовой реальности в наркотики. Все это дало жуткое разочарование
в том, во что раньше верил, и слабую надежду на то, что есть нечто, во что
можно верить. Так и все песни этого диска с одной стороны — ощущение
трагичности происходящего: “Все мои игрушки, мама, разметало ураганом. Нету
больше сказки...” — констатация факта, но с другой стороны, тоска по
утерянному раю, уверенность в существовании чего-то неземного и горечь из-за
невозможности это уловить. Как раз тогда у меня в жизни произошли серьезные
изменения. Я долгое время болтался между Небом и Землей, читал
Кастанеду,
Шри
Ауробиндо, но христианские ценности уже сидели в подсознании.
Чувство, что я больше не могу быть разделенным, толкнуло меня на крещение.
Крестился я в маленькой церкви, настоятель которой восстанавливал храм без
помощи богатых людей, собственными силами. И в какой-то момент на меня
снизошел горячий столб. Это было абсолютно четкое физическое ощущение. Вышло
оно слезами. Все остальное время я просто проревел.
Корр. То, что ты крестился в сознательном возрасте, может быть, хорошо?
Г.С. Не знаю. Я смотрю на детей К.Кинчева и им завидую. Они крещены в
младенчестве. У них есть Константин, глава семьи, который их держит, им
помогает. Дети изначально верят в чудо, нечто трансцендентное,
потустороннее. Поэтому ребенок естественно готов воспринимать веру.
Корр. Далее последовал альбом “Чудеса”. Жизнь после смерти? Безвременье?
Г.С. После “Урагана” я остался жив, но что происходит, что будет дальше?
“Чудеса” — альбом человека, явно выжившего, но непонятно, куда идущего, не
знающего, ради чего жить. Заново познающего свои способности, возможности,
учащегося ходить, говорить, думать... Наш следующий диск “Майн Кайф” — уже
песни твердо стоящего на ногах русского православного человека.
Корр. Хотелось бы вспомнить твой сольный альбом — “Маленький Фриц”.
По-моему, в нем очень явственно выражена печаль по несостоявшемуся
евразийскому союзу России и Германии?
Г.С. “Маленький Фриц” — очень человечный альбом. Каждая его песня, каждый
текст был прожит изнутри. Германия для меня —
Гофман,
Бетховен. Безумно красивый бой часов на Курфюрстенштрассе.
О взаимоотношении же двух великих культур — России и Германии — я пытался
говорить, начиная с “Маленького Фрица”, и наш новый альбом тоже об этом.
Почему произошла трагедия Второй мировой войны — сейчас мало кто может
объяснить. Сергей Нилус, к сожалению, уже мертв. Хотя очевидно, что и Первая
и Вторая мировые войны были спровоцированы, мягко говоря, американским
капиталом. Америка, страна желтого дьявола — родина будущего Антихриста.
Все, что она делает, — именно то, чем будет оперировать Антихрист — мировая
кредитно-финансовая система, центры товарно-денежных отношений и пр.
Возвращаясь же к войне, — любая страна, посягнувшая на нашу независимость,
обречена на поражение. Ибо мы, русские, живем по принципу “Возлюби врага
своего, ненавидь врагов Христа, бей врагов Отечества”. Завоевать нашу страну
можно только изнутри, что сейчас и происходит, и чему мы по мере сил
противостоим.
Корр. Чуть меньше года назад Соединенные Штаты бомбили Сербию, и в это
время несколько рок-групп поехали в турне по США. Кажется, среди них была
“Агата Кристи”?
Г.С. Да, это правда. Некая фирма организовала фестиваль “Монстры русского
рока” в Америке, задолго до начала бомбардировок. Весной, когда должны были
начаться гастроли и на Сербию сыпался град бомб, мы и “Алиса” отказались
принимать участие в концертах. Тут же нам была выставлена такая неустойка,
что глаза полезли на лоб. Вместе с тем они предложили выход — либо едем мы,
либо К.Кинчев, и тогда никаких проблем. Таким образом нас просто вынудили
поехать в Америку. Но все наши концерты имели жесткую антиамериканскую
направленность. Мы начинали выступления с проклятий в адрес США, и самое
интересное — зал нас поддерживал, зрители размахивали сербскими знаменами и
были полностью солидарны с нами. А в Нью-Йорке местные баркашовцы даже
засыпали весь зал листовками. Так что наша позиция полностью совпадала с
позицией газеты “Завтра”... Кстати, последние два года я читаю только ее.
Мне очень интересны революционные передовицы Проханова. Ведь других подобных
газет не купить. Единственное, что меня как православного консерватора
коробит — это союз с левыми силами.
Корр. Ты голосовал?
Г.С. Нет, я не голосовал, потому что ни одного настоящего правого движения в
выборах не участвовало.
Корр. По поводу цензуры. Известно, что некоторые ваши клипы были
запрещены на телевидении. Это правда?
Г.С. Когда возникло ОРТ, там был запрещен к показу наш клип “Моряк”, снятый
по сценарию Ренаты Литвиновой. Запрещен под формулировкой, что клип
негативно влияет на психику зрителя и не соответствует имиджу
общенационального канала. Тем не менее, песня стала хитом. Второй раз то же
самое повторилось с песней “Дорога Паука” — песню не взяли ни на одной
радиостанции, а клип поставили в ротацию только на МTV. Причем все говорили
одно и то же: у вас же были хорошие, веселые песни. И наш директор Лена
Евграфова предложила специально для владельцев радиостанций записать альбом,
в котором будет пять песен “Сказочная тайга” и пять “Ковер-вертолет”. Они
требуют продолжения беззаботной незатейливой тематики, им подавай розовые
шарики.
Корр. А как с видеоклипом “Сказочная тайга”?
Г.С. Хороший клип получился, грустный, ностальгический. Мы использовали
кадры из фильма “Иван Васильевич меняет профессию”, это было до всех “Старых
песен о главном”. Большая заслуга режиссера клипа, что смог собрать всех
актеров, снимавшихся в фильме. Из Израиля звонила дочь Яковлева и
рассказывала, что когда смотрели клип — все рыдали. Я же ответил, что нечего
было уезжать.
Олег Пулеметов
