БЕСЕДА С Г.С. О ВОИНСТВУЮЩЕЙ ЖЕРТВЕННОСТИ ЛИРИЧЕСКОГО ГЕРОЯ
- Музыкальный
андеграунд для нашего поколения
заменил собой традиционные,
религиозные, скажем так, ценности.
Фактически "культовость" его
персонажей была таковой не в столь уж и
переносном смысле. Сейчас ситуация
меняется, как тебе кажется?
- Сейчас сформировалось другое
отношение к этим "рок-идолам", - да,
фанатское, да, самозабвенное. Но никто
уже не рассматривает их в качестве
духовных учителей, никто не пойдет
брить себе голову в дацан потому лишь
только, что Борис Борисович
Гребенщиков - буддист. Никто не пойдет
креститься потому только, что Костя
Кинчев
- православный. Мне кажется,
сегодня к "звездам"
сформировалось нормальное по существу
отношение - потребительское.
- Приходит ли на смену андеграундовым
культам настоящее религиозное
возрождение?
- Тоже вряд ли.
- Принципиальные "моменты игры",
которые использовались музыкантами и
их слушателями (с тем, чтобы черной
чертой подчеркнуть свою
перпендикулярную инаковость взрослому
миру) - это наркотики, оккультизм и
экстремизм, часто политически
выраженный. Но даже игры, подобно
оговоркам в речи, характеризуют
человека вполне определенно, ты
согласен?
- Что касается наркотиков, то, скрывать
не буду, мы прошли через этот период,
причем по полной схеме мы его испытали
на себе. Хотя в нашем случае это было не
тупое средство получения удовольствия.
Скорее, оно было связано с целой
культурой, которую мы в себя впитывали.
Что касается оккультизма... Да, мимо
этого мы тоже не прошли. Очень много
было учений и просто сдвигов по фазе,
которые поначалу сильное влияние
оказали а сейчас от них достаточно
тяжело избавляться. Но следы их никогда
не исчезнут; все, что прожито человеком,
оно всегда с ним остается. Даже сейчас,
когда я знаю, что я православный
христианин, могу сказать, что в свое
время в практике индейцев яки достиг
некоторых сдвигов - это, разумеется, во
мне навсегда останется. И то, что мне
виделись руки во сне, и то, что я вообще
мог сновидеть, все это останется.
Однажды я даже вылечил себя от мании
очень серьезной по методике НЛП. Другое
дело, что на данный момент это не
совпадает с моим мировоззрением и мне
не нужно. Но что-то внутри меня помнит
об этом опыте. А экстремизм? Я чувствую,
что сейчас я стал более экстремальным,
чем раньше.
- Я имею в виду политические выражения
такого экстремизма. К примеру, твой
сольный альбом "Маленький фриц"
многими правыми радикалами был
воспринят едва ли не как руководство к
действию. Я понимаю всю
провокационность ситуации, но, как бы
то ни было, преступлением против
принципа "политкорректности" это
было однозначным.
- Замечательное слово ты употребил - "провокация".
Главное, что я ненавижу в этой жизни -
"политкорректность". Творчество
группы "Агата Кристи" и мое
собственное, как бы там попсовым или
роковым его не обзывать, оно всегда
будет провокационным. Что же касается
"Маленького фрица", то, с моей
точки зрения, этот альбом очень
человечный, каждая его песня была мною
пережита, каждый текст был прожит
изнутри, но одновременно с этой
искренностью я сознавал, что я иду
против истеблишмента просто с дикой
силой и подставляю коммерческий успех
этого альбома. Но это творчество -
никакой политической мотивации за ним
не было. Да, там есть самоирония. Но
самоирония и стеб над тем, что поешь -
разные вещи. Ирония там не над
персонажем, а надо мной, над автором,
над теми штампами, которые надо мной
довлеют. Боль этого лирического героя я
переживал, как будто она моя. Это
подарок Бога, наверное - такое
самоотождествление. Такое редко
происходит и со мной этого больше
никогда не происходило.
- Песню "Дорога паука" ты
посвятишь
Хайнцу Эверсу, персонажу
также более чем "недозволенному",
хотя и изданному по всему миру в знак
признания неоспоримой гениальности...
- Да, автору "Хорста Весселя",
который впоследствии был проклят той
же НСДАП и книги которого сжигались в
Германии на кострах. Эверс близок мне
как писатель, продолжающий в
германской литературе линию Майринка и
Гофмана.
- Майринк - "твой" автор?
- Да. Несмотря на весь его теософизм,
экуменизм. Да, он был масон и это
понятно. Но прежде всего он был великий
писатель и шкала силы страдания, силы
правды, силы искренности была
изначально сильнее, чем рамки
масонских его интерпретаций.
- А ты отметил эту почти неизбежную
тему (для Майринка, в частности) - едва
слышную, но по ходу нарастающую ноту
бесовского хохота по мере приближения
к тому, что мнится "Рубедо"?
- Как писатель он оказался в конечном
счете мудрее, чем человек. Тот же "Ангел
Западного окна" развенчивает
Майринка как адепта определенной
практики - полностью. Он развенчивает
свои же чаяния, свои же надежды. Он ведь
изначально хотел быть больше чем
писателем - посвященным. Так или иначе
эта книга поставила Майринка-писателя
намного выше, чем Майринка - масона.
- Какие еще имена могут быть
ориентирами в твоем мире?
- Совершенно разные и неадекватные друг
другу. Замечательный русский писатель
Вениамин Каверин, который написал
удивительную книжку "Ночной сторож,
или семь занимательных историй,
рассказанных в городе Немухине в
тысяча девятьсот неизвестном году".
Был тот же Булгаков, тот же
Достоевский,
Гоголь, даже ранние Стругацкие (но не
поздние - эти переложения Оруэлла, соц-утоп, показались скучными. Мы все
это прошли сами). Но первое, изначальное
потрясение - это Гофман. Я знаю только
единственного писателя, плохо
оценившего Гофмана. И меня это
обрадовало, поскольку и до этого я его
терпеть не мог - это Толстой. Он сказал:
"а, это был такой пьяница-алкоголик в
Германии. Ему все столы летающие
мерещились".
Разумеется, из тех, кто повлияли на меня,
не могу не назвать Толкиена,
Честертона
и Льюиса. Они, мне кажется, и заложили
основы современной
христианской
культуры, современного христианского
видения мира.
Что же до кино... Для моего поколения
фильм "Тот самый Мюнхгаузен",
например, (Библии мы не знали) был
мерилом чести и честности, правды и
совести. Еще бы я назвал "Сказку
странствий". Ощущение какой-то
высшей правды, правды человека, который
имеет право быть не таким, как все. Это
была не та правда, которой в школе учили,
по роману "Мать". Это была правда
одиночки, который имеет право быть в
одиночестве.
Среди тех, кого не люблю, могу назвать
Горького. Для меня он не писатель, -
пациент. Я знаю его диагноз -
хроническая ницшемания, взять хотя бы
его тараканьи усы. По гроб жизни у него
портрет Ницше висел на стене... А люди,
больные Ницше - они все изначально
ущербны. Так же, как и их кумир.
- Что для тебя смерть?
- Это тайна великая, тем более что я
часто был у ее порога... Это нечто
невыразимое простыми словами, вообще
невообразимое. Но смерть одна имеет
значение во всей этой мишуре, которую
мы называем своим проживанием жизни.
- Твое творчество было религиозным?
- Всегда, на самом деле. У меня как поэта
всегда творчество было религиозным.
Даже когда я писал что-то (как мне тогда
казалось) антирелигиозное ("Его там
не было", к примеру), это ведь песня
страха перед потерей Бога. Я могу
сейчас сказать: все мои песни
религиозные, более того - они все
христианские. Я так или иначе
существовал в этой системе координат,
иногда в песнях мне хотелось быть "плохишом",
богоборцем. Но тем не менее я все равно
тем самым признавал христианскую
систему координат. Я в свое время
общался с сатанистами и понял - они
просто играют роль "плохишей", и
как можно всерьез воспринимать всех
этих ряженых "антихристов"...
Настоящая чернота - она есть. Было
сказано про Сатану: "мастер лжи". И
для меня мастер лжи это на данный
момент страна, которая сейчас
претендует на мировое господство,
мировое господство не только военное,
но и духовное - Америка. Для меня
Америка - родина будущего Антихриста. И
все, что она делает - именно то, чем
будет оперировать Антихрист. Прежде
всего мировая кредитно-финансовая
система, центры товарно-денежных
отношений. Системы кодификации...
При этом тот же Marylin Manson - кривое зеркало,
показывающее американцам всю их
мерзость. Для меня он никакой не
Антихрист - он христианин в сто раз
больший, чем какой-нибудь президент
Клинтон.
- К тому же музыкант замечательный.
- Да. Ты посмотри, во что превращается
"поколение, выбирающее пепси". В
стандартизированных биороботов. У тебя
есть уверенность, что они когда-нибудь
перестанут быть идиотами?
- Твой выбор христианства связан с
какими-то внешними влияниями или же все
это состояние действительно нагрянуло
"изнутри", как и твои песни?
- Скорее так. Я при этом очень хочу
выразить огромную благодарность Косте
Кинчеву, моей жене Тане, Арсену
Лордкипанидзе за их помощь на этом пути.
Но все же из двух типов отношения к
жизни (это не связано с конфессиями, это
просто "дискурсы", говоря языком
философского факультета): буддийского
и христианского, мне всегда был ближе
христианский. Первый путь - это
отрешенность и безразличие. Второй - сострадание,
принятие боли. Для меня здесь никогда
не было выбора...
Сергей Дунаев. ИNАЧЕ № 4, 2001 год, г. Петрозаводск
